Неточные совпадения
— А пожалуй; вы в этом знаток. Только вот что, Федор Павлович, вы сами сейчас изволили упомянуть, что мы дали слово вести себя прилично, помните. Говорю вам, удержитесь. А начнете шута из себя строить, так я не намерен, чтобы меня с вами на одну доску здесь поставили… Видите, какой человек, —
обратился он
к монаху, — я вот с ним боюсь входить
к порядочным людям.
Симоновский архимандрит Мелхиседек сам предложил место в своем монастыре. Мелхиседек был некогда простой плотник и отчаянный раскольник, потом
обратился к православию, пошел в
монахи, сделался игумном и, наконец, архимандритом. При этом он остался плотником, то есть не потерял ни сердца, ни широких плеч, ни красного, здорового лица. Он знал Вадима и уважал его за его исторические изыскания о Москве.
— А очень просто, — сказал
монах. — Выйдете из ворот на Ильинку, и тут же налево книжный ларек Изымяшева.
К нему и
обратитесь.
С откровенностями в этом роде товарищи
к Брянчанинову и Чихачеву и не появлялись, но зато во всех других случаях, если встречалось какое-либо серьезное недоразумение или кто-нибудь имел горе и страдание, те смело
обращались к «благочестивым товарищам-монахам» и всегда находили у них самое теплое, дружеское участие.
— Это все равно, — ответил
монах не сразу, тихим голосом,
обращаясь к нему лицом. — Легенда, мираж и я — все это продукт твоего возбужденного воображения. Я призрак.
И вот иерей Софроний пишет, как Мамай попущением божиим, от научения диавола, идет казнити улус свой, Русскую землю; как великий князь Димитрий прежде всего
обращается за советом
к митрополиту Киприану; как тот советует «утолить Мамая четверицею (т. е. дать ему вчетверо больше того, что прежде давалось), дабы не разрушил христовой веры»; как Димитрий получает благословение двух воинов-монахов от св.
Монах склонился и вышел. Лицо игумна было ужасно, жилы на висках налились кровью и бились; он был смущен, несмотря на свою обычную твердость, и не знал, верить ли или нет какому-то обвинению, и то укорял себя в сомнении, приискивая наказание виновному, то верил обвинению, приискивая доказательства
к опровержению его; он то вставал и прохаживался, то садился; наконец,
обращаясь к молодому
монаху, сказал: «Позови брата Феодора и оставь его со мною наедине».
— Поглядеть на тебя пришла… Их у меня, сынов-то, двое, —
обратилась она
к монахам, — этот, да еще Василий, что в посаде. Двоечко. Им-то всё равно, жива я или померла, а ведь они-то у меня родные, утешение… Они без меня могут, а я без них, кажется, и дня бы не прожила… Только вот, батюшки, стара стала, ходить
к нему из посада тяжело.
— Как пройти на улицу св. Марка? —
обратилась она
к монаху.
В
монахи идти еще успею, потому что, может быть, какое-нибудь и получше дело наклюнется; в актеры — и хорошо бы, да не знаю,
к кому
обратиться.